Дело и нутро Джина Гершон очень серьезно относится к своему делу. Она над каждой ролью напряженно и тщательно работает. Создавая новый образ, она анализирует все свои сны и то, что вынесет из этого анализа, обязательно привносит в свое толкование роли и в свое исполнение. Психологией сновидений она интересуется давно. Не стала б актрисой -- была бы психологом, изучала бы сны. Свои сны она разбирает с семнадцати лет, тогда к экзамену по мифологии она написала небольшое исследование героических -- ГЕРОИЧЕСКИХ! -- мотивов в своих сновидениях. Получила высшую оценку, кстати. "Девочка покидает дом, сражается с драконами и возвращается с победой -- все это было в моих снах", -- говорит Джина. Актриса считает, что сны -- в них у нее и сегодня все те же мотивы -- очень помогают работать над образом.
Были у нее и "плохие" роли -- так, парочка. Больше такого не будет -- они затормозили ее профессиональный и личностный рост и очень огорчили. Однажды она согласилась на проходную роль в дрянном фильме. "Соблазнилась тем, что работа была на неделю, а денег обещали кучу, -- вспоминает актриса. -- Но это была самая длинная неделя в моей жизни! И она меня многому научила. Я научилась уважать себя и свое дело. Теперь я слишком ценю себя и свою профессию, чтобы размениваться и проституировать, как в том фильме. Больше никогда!"
К работе она относится слишком серьезно. Говорит, что лишь однажды позволила себе роман на съемках -- и это была "катастрофа", потому что любовь разрушила всю работу. "Я больше никогда себе этого не позволю, -- говорит Джина. -- Если в роли это есть, тогда можно флиртовать, но не больше! Моя работа слишком важна, я достаточно ее ценю и уважаю, чтобы так с ней обходиться. Когда я работаю, я очень сосредоточенна и замкнута в себе, у меня все по полочкам, идет работа мозга. И тут вдруг! Не-ет, этого не надо!"
В общем, темперамент... Его приходится обуздывать и направлять по нужной дороге, иначе понесет через дикие прерии да в пропасть...
В интервью она однажды сказала, что любовные сцены с женщиной ей играть проще -- можно быть собой, можно не бояться опозориться, можно все говорить, как тебе кажется удобнее, красивее, и прочее (куда лучше руку положить и как расположить тело в кадре)...
Но выбор ролей у нее определяется не расчетом, но инстинктом: "У меня всегда была хорошая интуиция на это дело. И этим я горжусь. Вот мне все говорили: "Не снимайся в кино про лесбиянок!" Но я этого так захотела! И я сразу поняла, что это будет классное кино! Вообще, мое нутро мне многое верно подсказывает. Смотрю на человека и сразу понимаю, каковы будут мои с ним отношения. И никогда не планирую и не просчитываю свою карьеру. Понравится сюжет -- берусь. И все. Все нутром!"
...Говорить о себе ей мучительно: ей задают личные вопросы, а она начинает говорить про кого-то из своих персонажей -- настолько ей хочется быть героем, моделью, примером для подражания и носительницей набора достоинств и ценностей. Она терпеть не может рассуждать о том, какова она есть, и предпочитает говорить о своих героях, то есть о том, какой ей ХОТЕЛОСЬ БЫ быть и приходилось быть.
"Я как бы раздробленная личность, свитая из разного, -- жалуется Джина. -- Лицо меняется, голос, личность -- все время. Я говорю о Бостоне таким голосом, а о Нью-Йорке -- другим! И это плохо -- у меня нет СВОЕЙ личности!" Может быть, это кокетство, политика. Джина считает, что актеру нельзя рассказывать о себе слишком много, не то публика начинает слишком хорошо тебя знать, и теряются загадка, интрига, пропадает ГЕРОИЧЕСКИЙ образ, рассеивается романтический флер.
Но кое-что она готова о себе рассказывать. Она не устает подчеркивать, что она "земная", "стихийная" и "природная" и ценит простые человеческие радости. Например, поесть. "Я так люблю есть, -- говорит Джина, -- что стала замечательным кулинаром. Людям, которые не едят, я не доверяю! Готова спорить, что кто не интересуется едой и не получает удовольствия от еды, тот и от секса не способен получать настоящее удовольствие".
|
